Как писал в свое время Игорь Северянин: «Это было у моря, где ажурная пена...», и видимо, он неплохо разбирался в королевских привычках — у него «королева играла в башне замка Шопена». Но вот что он никак не мог описать (или рифму подобрать) — какого цвета было платье у королевы? Цвета «Мария-Луиза» или «голубая Элодия»? Конечно, трудно от мужчины, сколь бы он не был ловок в стихосложении, требовать еще и умения разбираться в дамских нарядах. А уж чтобы он еще и названия цветовых оттенков знал — нет, это слишком сложная задача для прагматичного мужского ума. Хотя литература свидетельствует и о другие примерах: Гоголь знал толк в дамских нарядах, помните в «Мертвых душах» беседы чиновниц о грядущих модах? Оборочки, фестончики, пелеринки, эполетцы, платья с тремя юбками и восемью столбцами петелек, шляпки, вышитые белым шелком, платочки из тончайшего батиста — сплошной Париж, причем писал об этом мужчина. Вот Гоголь бы с толком, чувством, расстановкой мог описать цвет «Мария-Луиза» как голубой, что-то вроде цвета лазурного неба или парижского голубого. Хотя современные дизайнеры непременно затеяли с ним спор — помилуйте, это же совсем разные оттенки голубого; может, Гоголь и великий писатель, но в цветовых схемох Пантона у этих цветов абсолютно разные коды! Какое счастье, что Гоголь не дожил до эпохи слишком придирчивых графических айтишников, ведь он для своего времени прекрасно разбирался в модных веяниях, и с добродушной улыбкой подшучивал над расцветкой тканей — «... они были таких бледных, бледных модных цветов, каким даже и названья нельзя было прибрать (до такой степени дошла тонкость вкуса)». И цвет «Голубой Элодии» не была для него тайною за семью печатями — ведь в в романе «Отшельник» виконта Д'Арленкура у героини было платье точь-в-точь такого цвета, это же всем, кто читал французские романы, было доподлинно известно. Так что Гоголю — зачет по знанию модных оттенков, а вот Северянин — неуд, с пересдачей экзамена осенью. Когда вернется с тех берегов, «где ажурная пена».
авторизуйтесь